Хотя создать советскую картину о молодежи и для молодежи в 20-е пытались многие, удачными оказались только две ленты: «Парижский сапожник» Фридриха Эрмлера и «Кружева» Юткевича. 

Эти фильмы активно смотрелись, обсуждались в прессе и на комсомольских собраниях, приводились в пример во время различных выступлений. Меж тем, сложно представить себе более различные произведения.

Эрмлер создал высказывание на острую, проблемную тему. Речь в «Парижском сапожнике» шла о попытке массового изнасилования, автор задавал сложные вопросы о моральном облике комсомольцев, которые боязнь ответственности прикрывали словами о новом обществе и новом человеке. Интонацию «Парижского сапожника» (по крайней мере – сохранившихся частей) иногда отличает публицистическая патетика.

Совсем не то «Кружева». Комсомольцы Юткевича вроде бы борются с хулиганами, занимаются общественно-полезной работой, уничтожают пивную, выпускают стенгазету, то есть занимаются всем тем, чем комсомольцам вообще заниматься положено, однако все эти действия оказываются глубоко вторичными. Для Юткевича как для режиссера гораздо важнее живопись кадра. Сам сюжет превращается в собрание тонких кружев, изящные и прихотливые виньетки, в которых чувствуется то влияние Эйзенштенйа, то Барнета.

«Кружева» легки, местами очень забавны, местами немного мелодраматичны, их отличает невероятная изысканность. И тем удивительнее эффект, который этот фильм производит. Казалась бы, максимально чуждая для комсомольской эстетики манера повествования, вдруг становится наиболее удачной. Наполняя вполне правдоподобные (и довольно случайные) события лиризмом, Юткевич не только придает реальности поэтическое измерение, но и создает наиболее правдоподобное изображение жизни комсомольцев в 20-е.

Картина Юткевича по праву считается едва ли не самым эффектным дебютом эпохи, однако многие критики порицали «Кружева» за излишний формализм.